Сочинение на вольную тему - Страница 18

В Липнице считай что с самого лета уже был создан свой небольшой партизанский отряд. Шалай Лександра — командир, Вержбалович — комиссар, в отряд пошли также Игнат, Василь Мацак, Ахрем Мелешкевич, Миколка Юрчонок и еще несколько человек, у кого нашлось оружие. Предполагалось, что это будет ядро настоящего отряда. Делалось все втайне, но многое ли скроешь от соседей? Да и что скрывать?

— Словом, суток двое у вас еще есть. А семьи… Семьям необходимо затаиться. Некуда их брать. Да их и не должны тронуть, — довел свою мысль до конца Богдан. С тем и уехал.

Назавтра Вержбалович переговорил с мужчинами. Решено было добираться в Теребольские леса.

Из Липницы вышли засветло, кустами, смеркаться начало уже за лесом. Цепочка из пяти человек — Вержбалович, Шалай, Игнат, Ахрем Мелешкевич и Василь Мацак: на одном плече торба с харчами, на другом винтовка, только Хведор с наганом, — двигалась не дорогой, а тропами. Клубчу обошли стороной, подошли к реке. Тут в кустах была припрятана лодка: Вержбалович и Шалай не раз пользовались ею. Переплыл через реку — и ты уже в партизанской зоне. Так было еще недавно, но сейчас?.. Беспокойство и тревога, которые чувствовались и в речи, и в настроении Богдана, передались им всем.

Лодка была на месте, и Шалай хотел сразу грузиться. Вержбалович удержал:

— Не спешите. Давайте послушаем.

Присели под копной сена. Река тихая, словно застыла в безмолвном ожидании чего-то. Так бывает перед грозой. Не играет, не подает признаков жизни рыба. Только комары зудят — не отеребиться. Далеко за лесом, по ту сторону реки, вылезает багровая луна. Выкатилась до верха сломанной ветром сосны. Вода густая, черная, с янтарным отсветом. Лес опрокинулся в воду, и трудно сказать, где он настоящий — вверху или внизу.

Где-то далеко закугакала сова. Мужчины переглянулись, словно кугаканье говорило что-то каждому из них.

Потянул ветер. Над самой водой, клубясь точно дым, поплыли гривы тумана. И, вероятно, никто бы не удивился, если б из-за поворота реки, из этого тумана вдруг выплыл древний струг — с людьми в острых шеломах, в латах, с длинными, наставленными вверх пиками…

Медное блюдо луны повисло над вершиной сломанной сосны. Туман перевалил за реку, в низину. Листья калужницы покоились на воде, изредка поблескивая, словно рыба чешуей. Опять закугакала сова.

— Ну что, хлопцы, пошли? — нарушил тишину Хведор и уже хотел было встать, но увидел, что Василь Мацак предостерегающе поднял руку. Все стали прислушиваться.

И действительно: за рекой в лесу рождался едва уловимый ровный гул, будто где-то далеко в высоком небе шел самолет. Звук, казалось, не приближался, но и не пропадал, как возник, так и тянул свою однообразную ноту. Нет, это был не самолет. Тогда что же?.. Машины?

Минут через десять гул несколько набрал силу, стал отчетливее и оказался не столь уж ровным — он то снижался, будто проваливался в яму, то взмывал, доходя до звона. И мало-помалу приближался, заполняя собой все окрест.

— Танкетка! — выдохнул Игнат.

Никто ему не ответил, все замерли, словно по команде. А гул все больше нарастал и ширился. Теперь уже явственно слышался не один мотор, а несколько — двигалась колонна.

Впереди шла танкетка. Шла с включенными фарами, покачиваясь, будто нащупывая дорогу выброшенными вперед огнями. Возле сломанной сосны нырнула в котловину — лучи фар метнулись вниз, достав до другого берега реки, осветили воду, снова метнулись вверх, скользнув по верхушкам кустов на этой стороне, как раз там, где стояла копна с липневцами, — двинулась вдоль реки и уползла дальше в глубь леса.

За танкеткой проколыхались две большущие машины с солдатами в кузовах. Басовитый рокот моторов еще долго слышался над рекой.

«Вот вам и древние струги, и люди в шеломах», — подумал Игнат. Его дернул за рукав Лександра и глазами показал за реку.

Молчаливо, словно во сне, к сломанному дереву приближался строй вооруженных людей. Тускло отсвечивали стальные каски, автоматы. Туман растекся за рекой, и было такое впечатление, что это из него выходят, точно вырастают, фигуры: сперва только головы, затем по пояс, наконец, во весь рост. Их было около взвода. Шли друг за дружкой, тяжким мерным шагом. Прошли мимо сосны и тоже пропали в черноте леса.

«Вот тебе, товарищ Лапа, и двое суток…»

— Вопщетки, надо было выбираться вчера, — прошептал Игнат.

Вержбалович в ответ лишь скрипнул зубами.

Решено было возвращаться домой, затаиться, переждать.

И был второй день.

Игнат в тот день косил на Стаськовой пасеке. Она в стороне от дороги, а чуть что — рядом кусты и лес. Война войной, а скотину надо кормить. Корове не скажешь: «Потерпи, пока не прогоним фашистов, пока не утихнет все». Навел косу, взял брусок. Выбирался из дому на весь день. Так теперь делали все мужчины: косит где-нибудь в кустах или чем другим занимается, а уши, как у зайца, насторожены в одну сторону: что там, в селе. А к вечеру ждет посланца из дома.

Марина прибежала перед заходом солнца. Рассказала, что вскоре после того, как Игнат выбрался со двора, в хату зашли Вержбалович с Шалаем. Вержбалович при нагане, Шалай с винтовкой. Шалай видел, как на рассвете Мостовский Стась задами крался домой. И вот они хотели взять его втроем. Пожалели, что не застали Игната, отправились вдвоем. Стася не нашли: он то ли убежал, то ли, быть может, Шалай обознался, хотя тот божится, что видел Стася. «Да я его слепой узнаю». Дома была только старая Мостовская, так Шалай накричал на нее, грозился, что все равно хоть из-под земли достанет сына.